1666 год. Меня зовут... впрочем, это не имеет значения.
Этот город охвачен чумой. Снаружи и изнутри. На борту “Катрионы” в Готэм из охваченного эпидемией Лондона приплыли крысы. Незаметно, постепенно, зараза расползлась и у нас. Десятки и сотни заболевших, раздирающих изъязвленную кожу, умирающие прямо на улицах. Ночи пылают пламенем костров, в которых сжигают трупы. Кажется, Господь покинул нас. Но я не хочу верить в это. Не могу поверить.
Этот город охвачен чумой. Снаружи и изнутри. На борту “Катрионы” в Готэм из охваченного эпидемией Лондона приплыли крысы. Незаметно, постепенно, зараза расползлась и у нас. Десятки и сотни заболевших, раздирающих изъязвленную кожу, умирающие прямо на улицах. Ночи пылают пламенем костров, в которых сжигают трупы. Кажется, Господь покинул нас. Но я не хочу верить в это. Не могу поверить.
Я, стоявший у гроба Его. Видевший Его чудо. И направляемый рукой Его. Я не могу излечить город от этой болезни, но мне по силам справиться с другой, незримой. Погрязшие в распутстве и коррупции аристократы, которые предаются всем утехам земным, когда обычные жители умирают от чумы. Высшее духовенство, давно отвернувшееся от веры и присягнувшее Бафомету. Мародеры, настолько обнаглевшие, что не страшась чумы, обносят дома, лишившиеся хозяев. А иногда и живые им не помеха.
Не для того я брел в темноте пещер Святой земли, окруженный лишь летучими мышами и воспоминаниями и о свете. Тогда, когда в бесконечной тьме во мне умер последний страх, я осознал свою священную миссию и взял своим символом летучую мышь – единственное живое существо, оставшееся со мной во время этого пути.
Я сумел выжить и вернуться в родной город. Увы, но отныне я вынужден носить маску, маску врача. Но я верю, настанет день, когда я сниму ее. И город увидит лицо того, кто спас его.
